Интервью Галины Георгиевны о науке невербального общения

Арабы при встрече обязательно обнимутся, русские выйдут на работу в выходной, а американцы чётко знают свои права и ценят индивидуальность. Если наций много, и все такие разные, как им общаться друг с другом? Чтобы стать «своим среди чужих», помимо лексики и грамматики нужно знать ещё и невербальные средства иностранного языка. К такому мнению склоняются сегодня лингвисты. О том, куда движется современное языковое образование и как нужно учить иностранный язык, чтобы избежать конфликта с представителем чужой культуры, рассказывает Галина Молчанова, декан факультета иностранных языков и регионоведения МГУ им. М.В. Ломоносова.

– Факультеты иностранных языков всегда включали огромное количество предметов. Классическое языковое образование – это грамматика, фонетика, чтение сотен страниц в день литературы на иностранном языке. А такое понятие, как «межкультурная коммуникация», которое служит, по сути, отражением жизни языка, не выходило на университетский уровень. Получалось, что наши, российские выпускники факультетов иностранных языков с академической точки зрения прекрасно знали чужие языки, все их сложнейшие и малоупотребимые конструкции, знали Шекспира лучше, чем сами британцы, но общались с носителями языка с большим трудом. А какой смысл от такого обучения, если в итоге человек не умеет общаться? Наш факультет отпочковался от филологического 20 лет назад, он задумывался как прикладной, на котором иностранные языки изучаются именно для жизни. И, наконец, в 2002 году была организована кафедра межкультурных коммуникаций. Сейчас такие подразделения открыты почти во всех вузах России. Это такая современная тенденция – ориентация языкового образования на обучение коммуникативной функции, основной функция языка.

– Это кинетика, то есть все движения: мимика, жесты, позы, глазной и тактильный контакт. Это очень важно при общении с представителями других языков и, соответственно, культур. Ведь что для одной нации совершенно естественно, другую может откровенно оскорбить. К примеру, все народы делятся на touch countries и non-touch countries, т.е. тех, кто любит прикосновения, и тех, кто их не приемлет. Арабы при встрече обязательно обнимутся, трижды соприкоснутся. И когда они общаются с человеком, всё время стараются дотронуться до него. Также для них очень важен прямой глазной контакт. Представителям западной культуры такое кажется недопустимым. К невербалике можно отнести и проксемику – науку о расстояниях. Американцу необходимо, чтобы между ним и собеседником было не менее полутора метров. Ближе он общаться не может, это уже нарушение его интимного пространства, и он это очень болезненно воспринимает. Арабу нужна минимальная дистанция, он будет всё ближе и ближе подходить к американцу, и они будут двигаться до тех пор, пока в стенку не упрутся. Этот пример описывал антрополог Эдвард Холл, который, кстати, и заложил основы невербалики, изучая разные способы неязыкового общения в афроамериканском батальоне, которым он командовал во время Второй мировой войны.

Также невербальный язык изучает системологию – науку о символах, значении одежды, украшений, предпочитаемых цветов. Если в Европе жёлтый – цвет измены, то в Китае он символизирует сияние солнца, императорское величие.

Роль интонации, тембра голоса оценивается в 38%, а непосредственного содержания наших высказываний, их лексического наполнения всего лишь в 7%. А вот когда мы читаем книгу, то 100% нашего восприятия сконцентрировано именно на содержании.

– Я думаю, сглаживать такие конфликты – основное предназначение данной науки. Знаете, был такой гуру журналистики и политологии, американец Сэмюэль Хантингтон. Он ещё в 1970-е годы выдвинул теорию, в которой предположил, что третья мировая война (а тогда мир был на грани) произойдёт не как раньше, из-за захватнических, идеологических мотивов или даже политических устремлений, а именно на почве столкновения культур, из-за разности религиозных убеждений. Его тогда высмеивали, критиковали. В 2001 году лидер иранской революции, один из основателей Исламской Республики Иран Рухолла Мусави Хомейни даже обратился в ООН с резким заявлением по поводу книги Хантингтона «Столкновение цивилизаций», и, идя ему навстречу, 2001 год объявили Годом дружбы цивилизаций. В том же 2001-м, 11 сентября, как мы знаем, произошла серия страшных терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне, в которых погибли тысячи людей. Началась война цивилизаций, и она продолжается до сих пор. Её специально разжигают, наживаясь на этом. Мы регулярно сталкиваемся с откровенными провокациями, и люди порой покупаются на них, хотя священные книги всех религий призывают к миролюбию, к тому, чтобы делать добро, помогать бедным и больным, и нигде не сказано, что надо убивать людей. Я считаю, роль нашей науки заключается как раз в том, чтобы объяснять такие моменты, не разжигать эти столкновения между религиями, а стараться лучше понять другую культуру, ментальность, конфессию, понять, что мало тех, кто желает зла вообще всему земному шару. Такие люди есть, они провоцируют, но бороться с ними можно только просвещением, тем, чтобы давать знания, которые опровергают их провокационные теории и методы.

– Русские считаются полихронной нацией, то есть они могут делать много всего одновременно: и читать новости, и разговаривать по телефону, и пить чай. Американцы монохронны: если они работают за компьютером, то уже не будут отвлекаться на разговоры, красить ногти и так далее. Русские ещё всё любят откладывать на последний день, но когда дедлайн наступает, они будут всю ночь сидеть и сделают работу в последний момент, за минуту до того, как всё должно рухнуть. Причём сделают хорошо. При этом западные теоретики отмечают, что русскому можно позвонить, например, в воскресенье, когда он отдыхает с семьёй на даче, и спросить у него что-то по работе. Он будет целый час говорить по работе, отложив всё в сторону, не обращая внимания на жену, которая, конечно, недовольна, на детей. А попробуйте позвонить немцу, американцу, западному человеку – никогда! Всё, он ушёл с работы в 17:00 в пятницу, и его не существует для работы, хоть всё провались там.

В правомерности этих наблюдений я сама убедилась на практике, когда ожидала вылета из Хьюстона. Нам долго не давали посадку, потому что корпус самолёта обледенел (всё-таки Техас – холодный регион), а человек, который ответственен за то, чтобы сбивать наледь, как раз взял на этот день выходной. И мы сидели почти сутки, пока его выходной не закончился, нас было человек 20, и мы задавали, наверное, абсолютно дурацкий с точки зрения американцев вопрос: «А нельзя ли ему позвонить?» Время от времени находился кто-нибудь особо одарённый и говорил: «Но его же можно вызвать! Скажите, что мы ему заплатим!» Конечно, нас там обеспечили всем необходимым, но терять сутки было жалко. И мы все были уверены, что если тот человек узнает, как мы его ждём, он, конечно же, приедет. Вот я бы приехала, бросила бы свой выходной и приехала! А он вышел по графику, его, конечно, никто и не думал вызывать, им такое и в голову не придёт. Вышел, за несколько минут сдул наледь, и мы улетели.

– Я абсолютно в этом убеждена. Нужно очень много говорить, чтобы передать то, что заключает в себе один невербальный приём.

Осознание своей принадлежности к какой-то нации, культуре – это самое болезненное, что есть в человеке. Во всех проблемах корень зла кроется в недостаточности знаний по межкультурным коммуникациям.

– Думаю, что к безмятежности, то есть когда естественно, на подкорке воспринимаешь чуждые, непривычные для тебя вещи, – уже не вернёмся. Но мы можем осознанно настраивать себя на то, что представитель другой культуры, нации, религии не плохой, а просто по-другому воспринимает этот мир. Когда это понимание придёт, конфликтов станет меньше.